Неупиваемая чаша - Александр Такмаков

– Согласны, еще как согласны! – отхлебывая водку из фужера, радостно возвестил Антон.

– Тогда так, неспешно допиваем и в путь, – сказал Пашка и достал толстую пачку денег.

– Не хило живешь, – скривился я. – Это все на партийные взносы или?..

– Мы на самоокупаемости, наше движение не может быть обузой для партии, – важно изрек Пашка.

– Понятно, трясете олигархов по полной программе, о людях печетесь, но и себя не забываете, так?

– А почему бы и нет? – вальяжно махнув рукой, улыбнулся Пашка.

Осенний день клонился к закату, когда мы выбрались из ресторанчика, загрузились в два черных бумера с московскими номерами и тронулись на разборку с олигархом-кровопивцем. Уже в сумерках мы подъехали к какому-то кирпичному зданию, одиноко стоявшему на пустыре, и выбравшись из машин вместе с Пашкиными подручными, спустились в подвал. За металлической дверью располагалось полутемное, довольно обширное помещение, посреди которого стоял длинный стол с тремя стульями. В стороне, отдельно, на невысоком помосте, под ярким металлическим абажуром возвышалось деревянное кресло с подлокотниками, к которым были прикручены мощные железные браслеты. Когда мы вошли, от противоположной стены подвала отделились три человека в черных мантиях и сели за стол. Вслед за ними из полумрака показались два мощных парня, которые волокли нечто похожее на огромную тряпичную куклу, одетую в серый шелковый костюм и дорогой фирменный галстук от «Гуччи».

Присмотревшись, я увидел мясистое, мертвенно-бледное, в красных пятнах лицо и огромные, готовые выскочить из орбит глаза вконец затравленного Вас… Дюжие молодцы подволокли и усадили в кресло это охваченное животным ужасом, несчастное существо и приковали его руки к подлокотникам. Трое в мантиях склонились над бумагами и, полистав их, начали по всей форме, как в настоящем суде, допрос.

Охваченный неясным предчувствием беды, я практически не слышал, о чем именно идет речь, но из отдельных вопросов и ответов понял, что судьи заставляют несчастного признаться в своих махинациях, которые привели к его незаконному обогащению за счет разорившихся владельцев акций местного завода. Вас… на все вопросы упорно молчал, лишь время от времени отрицательно качал головой и только на вопрос о своем участии в предвыборной кампании ответил утвердительно.

Вдруг один из судей поднялся и, с остервенением стукнув по столу, рявкнул:

– Признание вора нам не требуется, у нас достаточно доказательств твоей вины, мразь. Сейчас ты подпишешь несколько бумаг о передаче незаконно нажитой недвижимости в пользу клинского детского дома и выплате денежной компенсации ограбленным рабочим, понятно?

– Не подпишу, это незаконно, – прохрипел Вас… и для убедительности покачал головой.

– Не, вы слышали? Он не подпишет! – взревел все тот же судья. – Подпишешь, еще как подпишешь. Эй, ребята, внушите-ка ему уважение к решению суда.

Дюжие молодцы снова выступили из тени и, подойдя к несчастному, вцепились в его руки. В следующее мгновение пальцы жертвы были вытянуты вдоль подлокотников, и под наманикюренные ногти вонзились тонкие швейные иглы. Раздавшийся крик был даже не криком, а душераздирающим стоном раненого животного.

Не знаю, от этого стона или от духоты и выпитой водки, но меня вдруг затошнило, густая вонючая жижа наполнила мой рот, и содержимое желудка полилось на каменный пол. Скрючившись вдвое, я выскочил на улицу и, припав к стене, жадно глотнул чистый осенний воздух. «А может быть, так и надо очищать наш быт от казнокрадов и воров? Отрубают же китайцы головы своим мздоимцам», – подумал я и, оторвавшись от стены, посмотрел в сторону ярких огней города. В то же мгновение меня ослепил яркий луч света, и чьи-то сильные руки бросили мое тело на землю. Из темноты появились неясные тени и, отворив двери подвала, метнулись вниз.

Через час мы всей дружной компанией сидели в железной клетке местного СИЗО и ждали своей участи. Как оказалось, у кандидата была тревожная кнопка, и он успел воспользоваться ею. Отряд омоновцев окружил здание и без лишнего шума и пыли захватил всех участников судилища. Вскоре меня вывели из клетки и, поместив в отдельную камеру, предложили подписать покаянное письмо, в котором я отрекался от всего ранее написанного и опубликованного в газете. Недолго думая, я тут же подмахнул отпечатанный листок и через несколько минут был выпущен на свободу. Проходя мимо дежурного по горотделу, я увидел в его каморке улыбающегося Пашку и ополовиненную бутылку водки с обильной закуской на столе.

После тесной и сырой одиночки теплая августовская ночь была тиха и прекрасна, в этом безмолвии я медленно шел по Ямской и размышлял о том, что, в отличие от Пашки, героя из меня не получилось, и о том, что каждый из живущих на земле имеет право на собственное мнение, если оно подкреплено третьей силой, способной защитить тебя в трудную минуту. У меня такой силы не было, а значит, надо жить так, как подсказывают обстоятельства.

Глава 2

Осенним утром, стоя у открытого окна и вглядываясь в желтую даль, я размышлял о событиях последнего месяца: весь сентябрь, пытаясь помешать своими газетными статьями переизбранию мэра нашего городка, я наживал себе все новых и новых врагов. А чтобы умерить мою прыть, жулье от власти науськали дюжих молодцов, и те долго и больно били по моей морде! Но, как говорили древние греки, что написано пером, то не выбьешь сапогом. Статьи были хлесткие, материал достоверный, но народ меня не услышал, и я проиграл. Сейчас, после выборов, я чувствовал себя провалившимся иностранным агентом перед арестом, и единственное, что утешало меня, – правдивость всех публикаций, а не досужие выдумки мелкого неудачника.

Паршивое настроение усилил ночной звонок Дмитрия Ивановича Чернова, моего дяди, его паническое сообщение о том, что какие-то аферисты хотят захватить мясоперерабатывающий завод, исполнительным директором которого он был. Дядя просил найти подходящих ребят и защитить завод от захвата. Отказать ему в просьбе я не мог уже потому, что получал от него финансовую помощь, позволяющую мне быть независимым сотрудником небольшой, но едкой газеты.

Немного успокоившись, я тут же подумал о Павле Чижове, лидере боевой молодежной организации, и его ребятах, способных решать своими силами и методами многие проблемы, и хотя эти методы часто стояли за гранью уголовного права, но были порождением общего состояния нашего российского общества, а значит, вполне законны. Я позвонил Антону Кутилкину, своему школьному товарищу, попросил его найти Павла и срочно приехать ко мне. Энтузиазм, с которым Антон откликнулся на мою просьбу, удивил меня и навел на мысль, что он явно ждал звонка, так как, ни о чем не спрашивая, сразу заявил: они с Павлом будут у меня через пятнадцать минут.

И действительно, вскоре они ввалились в мою малогабаритную квартирку – Антон, большой и сильный, с головой, похожей на спелую тыкву, и Павел, стройный, по-военному подтянутый, в своем неизменном хаки с орденскими планками на груди – сразу видно, бывший боевой офицер.

– Ну и где же очередная жертва дикого капитализма? – уставился на меня Антон.

– Сейчас будет, а вы что же, уже все знаете? – удивился я.

– А то! Мы, поди, не на луне живем, в нашем городишке на одном конце пёрнули – на другом услышали и подумали, что замочили очередного богатого лоха, – хохотнул Павел.

Не успел я приготовить кофе для своих друзей, как появился Дмитрий Иванович – весь взъерошенный, с отчаянной решимостью во взгляде маленьких серых глаз и трясущимися, точно после тяжелого похмелья, руками.

– Привет честной компании! Вижу, все в сборе. А ты че уставился, ядрена вошь, родного дядю не узнаешь? – огорошил он меня.

Дмитрий Иванович прошелся по комнате и, упав в кресло, запричитал:

– День только начинается, а я уже устал, всю ночь мотался, собирал людей, искал защиты у нашей родной милиции, но ей на нас плевать, говорят, разбирайтесь сами. Во как жизнь поворачивается: когда-то я боялся только свою родную советскую власть, а теперь всякая сволочь, любой аферист может напасть, ограбить, убить, и никто палец о палец не ударит, чтобы защитить меня, одна надежда на вас, родненькие вы мои! Завод, которому я отдал все свои силы и здоровье, хотят прибрать к своим поганым рукам какие-то кавказские ханурики, а он-то наш – мы имеем 90% акций. Здесь же я, потому что нам нужна ваша реальная помощь: пишите, звоните, зовите своих друзей, бейте морды, делайте что хотите, но помогайте, ядрена вошь.

– Дмитрий Иванович, ты че, в натуре? – пожевав губами, прохрипел Антон. – По-твоему, можно взять и присвоить себе чужую собственность? Да мы как возьмемся за них, да мы размажем этих уродов, смешаем с дерьмом. Наш город не кормушка для инородцев, мы не французы, своей терпимостью создавшие себе пылающую проблему…